Игра: сущность, основные формы

Если рассматривать игру и конкретную массово-коммуникационную деятель­ность как явления культуры, а не как простые биологические функции, то налицо будут несколько признаков сходства.

• Во-первых, игра — не есть «обыденная» жизнь и жизнь как таковая. Она ско­рее выход из рамок этой жизни во временную сферу деятельности, имеющей соб­ственную направленность. Но ведь и продукты деятельности СМИ — не есть пря­мое отражение «обыденной» жизни. И журналист «выходит из рамок» этой жизни в сферу массово-коммуникационного творчества чаще всего с целью самореализа­ции себя как личности.
•   Во-вторых, «продукты» этой творческой деятельности, как и игра, обособле­ны от «обыденной» жизни конкретным местом действия, «героями» (типажами), продолжительностью (объемом) и т. д.
• В-третьих, повторяемость (моделируемость) характеризует не только игру или массово-коммуникационную деятельность в целом, но и их внутреннюю структуру.
• В-четвертых, с полным основанием можно, видимо, говорить о «простран­ственном» ограничении объектов. Любая игра протекает внутри своего игрового пространства. Точно так же продукты массово-коммуникационной деятельности представляют из себя некие замкнутые «пространства», на которых имеют силу особенные правила. В этом журналистика сродни искусству. Но если, как замечал А.А. Потебня, произведение искусства всегда аллегория, то продукция СМИ — не­кий контекст, в рамках которого общество формулирует требование, которое, мо­жет быть, никогда не будет осуществлено, но которое заставляет нас стремиться поверх нашей жизни к тому, что лежит за ней.
• В-пятых, подчеркнем: то, что у каждой игры называется правилами, в сфере массовой коммуникации можно обозначить как требования жанра, специфика и т. д. Взаимосвязь понятий очевидна.

Таким образом, далеко не завершив перечень характеристик, которые позволя­ют говорить об общности данного рода явлений, мы убедились, что игра и массово-коммуникационная деятельность имеют гораздо больше точек соприкосновения, чем функциональных противоречий. Следовательно, возможно выделение и опи­сание игрореализации субъекта массово-коммуникационной деятельности как не­кой формы его деятельности, как содержательной формы, несущей смысл, и как психологической и собственно творческой функции.

Мы ранее уже говорили об игрореализации как одной из форм деиндивидуализации личности. Но в том случае мы рассматривали очень узкий смысл понятия: когда продукция СМИ для аудитории (гораздо реже для самого журналиста) яв­ляется своеобразным «сном наяву», то есть средством реализации неудовлетворен­ных и неосуществленных желаний, которые в действительной жизни не получили осуществления. В данном же контексте речь пойдет о реальности, именуемой иг­рой и доступной восприятию любого и каждого, ибо она не может опираться на какой-либо рациональный фундамент, а является проявлением сущностных начал личности. Но возможно ли в этом случае планировать какие-либо параметры ситу­ации контакта диалогового характера при осуществлении массово-коммуникаци­онной деятельности? Попробуем ответить на этот вопрос.